О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть - Голиб Саидов

– Конечно-же! – вежливо отвечает клерк. – Пан в любое время может прийти в наш банк и забрать свои деньги!

– А скажите: если ваш банк вдруг завтра сгорит, кто вернёт мой вклад? – переживает клиент.

– Пусть пан не переживает по этому поводу. – успокаивает мужчину работник банка. – Если этот банк сгорит, Ваши сбережения останутся. Пану всего лишь, необходимо будет поехать в районный центр и в точно таком же банке получить свои деньги.

– А если и тот банк сгорит?

– Ничего страшного: в этом случае, пану достаточно будет поехать в центр воеводства и там ему в банке всё вернут до мелочи.

– Ну, а вдруг, предположим: и он сгорит? – не успокаивается мужичок.

– Не стоит волноваться: пан поедет в Варшаву, в Центральный Банк страны, и там ему возвратят всю сумму.

– А если и Центральный банк сгорит? – интересуется дотошный клиент.

– Пан зря переживает… Пока у нас есть такой надёжный старший друг, как Советский Союз, можете быть спокойны: Ваши сбережения не пропадут.

– Ну, а вдруг, и Советский Союз завтра развалится?

Служащий банка, и с укоризной наклоняется к своему соотечественнику:

– Пану жалко ста злотых на такое святое дело?!

Так говорит Андрюша…

По пути к дому, нам попадается небольшой пивной ларёк. Я обращаюсь к товарищу:

– Может, возьмём пару бутылочек?

Андрей, выразительно подняв кверху указательный палец:

– Сколько безумных пьянок и безобразий начиналось с невинного предложения: «А давай, возьмём бутылочку пивка?"…

О вкусной и здоровой пище

Впервые настоящего пива мне довелось попробовать в Минске, в гостях у моего друга. Было это в начале 80-х годов прошлого века. Помнится, я тогда искренне изумился. Оказывается, оно – прозрачное! Это во-первых. А во-вторых – вкус…

– Послушай, а чем-же, в таком случае, угощал нас Арон, что сидел напротив крытого рынка?! – не выдержал я, обратившись скорее к самому себе, нежели к товарищу.

Некогда, в пору «развитого социализма», главной «достопримечательностью» Крытого рынка являлся бухарский еврей Арон, которого неизменно – зимой и летом – можно было видеть торгующим пивом, либо квасом. Рядом со своей неразлучной спутницей – жёлтой бочкой, на которой кем-то из нашей ребятни огромными буквами было выведено: «АРОН – БЛОНДИН». Казалось бы, ну совершенно безобидное словосочетание. И только переведя взгляд на самого хозяина – копчённого и чёрного как смоль – до вас доходил истинный смысл написанного. Однако, он совершенно не обижался и нисколько не предпринимал попыток – стереть написанное слово. Глядя на него можно было подумать, что ему не то, чтобы лень взбираться на бочку, но просто, весь мир ему, что называется, «до лампочки». У него был постоянно один и тот же умилительно-равнодушно-приветливый взгляд, словно он только что обкурился анаши. Пиво его было всегда мутным, отвратительно тёплым и разбавленным (впрочем, равно как и квас), но это обстоятельство нисколько не подрывало его авторитета. Никому и в голову не приходила мысль оскорбить или обидеть его, поскольку других бочек с пивом в городе я что-то не припоминаю. Казалось, что он жил в совершенно ином, оторванным от реального, мире, и только реальная жёлтая бочка на колёсах являлась той нитью, что связывала его с остальными обитателями планеты. Словом, уникальная была личность. Можно сказать, «кусочек бухарской Одессы».

Здесь я вывел для себя ещё одно философское умозаключение: если человека всю жизнь кормить дерьмом, объясняя ему, что это и есть настоящая еда, то вскоре, привыкнув к его вкусу, оно и в самом деле будет ассоциироваться у него с понятием «пища».

«Наверное, то же самое происходит и с нашей жизнью…» – пронеслось в моей голове, когда я, в очередной раз поднёс бутылку ко рту, делая ещё несколько глотков этой изумительной прохладной и живительной влаги.

– Знаешь, в чём смысл жизни? – неожиданно обращается ко мне Андрюша испытывающее глядя на меня, словно размышляя про себя – стоит ли продолжать. Наконец, выдержав паузу, с наслаждением заканчивает свою мысль: – В том, чтобы вкусно поесть!

И с любопытством наблюдает за моей реакцией. Признаться, я в шоке: не такого я ожидал услышать от своего «сенсея».

– Ну, да… в общем-то… – неуверенно произношу я, пытаясь понять – какая же глубокая мысль кроется за этой банальщиной. Однако, постепенно до меня доходит…

Людям так свойственно впадать в крайности, и они настолько, порой, подвержены неким стереотипам, что не сразу находят в себе силы, признаться в этом самим себе. Скажем, знаменитое изречение «не хлебом единым…» порождает в человеке известную установку, где материальная нищета – сущая ерунда по сравнению с приобретаемыми духовными знаниями. Более того, именно такая установка и создаёт в человеке иллюзию того, что игнорируя материальную сторону жизни, ты как бы возвышаешься в собственных глазах надо всем остальным, тем самым, оправдывая свою элементарную лень.

Одно и то же слово, при различных обстоятельствах, может по-разному воспринято: это как нож, который одинаково можно вложить как в руку хирурга, так и в руку разбойника. Не говоря уже о времени и месте…

Андрюша умеет и любит ломать стереотипы, заставляя активно работать «серые клеточки». Нет, конечно-же, он далёк от мысли, чтобы превозносить культ еды над всем остальным. Но, в то же время, он хочет показать, что ничего плохого нет в том, если человек восславит еду – это же так естественно!

Мне же, в связи с этим припомнилась одна старая восточная притча.

Суфийская притча

Один чревоугодник решил как-то обратиться к духовным ценностям. Хорошенько проштудировав около сотни книг, он, находясь однажды в обществе, где присутствовал суфийский наставник, обратился к последнему со следующим вопросом:

– Поясните, пожалуйста, о уважаемый шейх, для чего человеку дана жизнь и в чём заключается её смысл?

Шейх внимательно посмотрел на задавшего ему вопрос и простодушно ответил:

– Пить и жрать, веселиться и срать! («Нўшидан ва хўрдан, хурсанди ва риддан!» /тадж/)

«Да-а… Недалёко же, ты продвинулся на своём Пути…» – подумал про себя обжора, внешне выразив удовлетворение ответом.

Вернувшись домой, он принялся за ужин и, набив своё брюхо до отвала, лёг спать. Наутро, почувствовав позывы, несчастный поспешил облегчится, однако, сколько бы он ни тужился, все его усилия оказались тщетными: словно, кто-то забил ему в зад пробку. Так продолжалось несколько дней, пока живот не раздулся до неимоверных размеров. Боль же, с каждым днём становилась всё невыносимей. Находясь в таком критическом положении, горемыка крепко задумался и вдруг вспомнил про шейха. Устыдившись своих мыслей, он поспешил в дорогу, надеясь выпросить у старика прощение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});